В Фурманове вспоминают мецената Григория Горбунова

На днях в Фурманове отметили 125-летие 8-й городской средней школы. Отзвучали речи, благодарности, поздравления… А мне хочется вспомнить земляка, жившего полторы сотни лет назад, чьими трудами до сих пор пользуются горожане.

Речь о Горбунове (ФОТО).

Как Дмитрий Бурылин и Яков Гарелин для Иванова, Иван Каретников для Тейкова или Пётр Коновалов для Вичуги, Григорий Клементьевич Горбунов может считаться «брендом», «вывеской», «табличкой» Фурманова, а по сути – тем человеком, без которого, может статься, не было бы и самого города.

В том числе - той самой 8-й школы, которую он выстроил 125 лет назад для детей рабочих своей фабрики (фото ниже).



До сих пор люди живут в домах, построенных фабрикантом, пользуются железнодорожной веткой, проведенной им за большую, якобы, взятку (город стоял в стороне от основной магистрали, железнодорожники «уступили» Горбунову, сделав немалый крюк), отдыхают в парке, оставшемся от его усадьбы, работают на его фабрике.

Есть больницы в Фурманове, Колобове и Плесе...

Но не только землякам оказался он полезен. Будучи старообрядцем, помогал фабрикант единоверцам из Москвы, Серпухова, Петербурга...


А начиналось всё со льна...

Первое, о чём думаешь, вспоминая Горбунова, - это сила. Не обладая силой, невозможно с таким размахом поставить дело, которое потом будет кормить не одно поколение людей.

Не о физической силе идет речь. О том, что русский философ Иван Ильин назвал «волей к духу». Вряд ли читал Григорий Клементьевич труды философов, пусть даже и русских, но вот этой самой волей обладал.

К 1912 году на его предприятии трудилось 8,5 тысяч человек. Основной капитал составлял 6 млн рублей, оборот – 12 млн в год.

А начиналось всё с ткацких ручных станков, которые его дед, Осип Афанасьевич Горбунов, поставил у себя дома.

Был он крестьянином, жителем села Широкова (того, что перед Фурмановом, если ехать из Иванова к Плесу). Выращивали лен, ткали холсты.

Дело шло так хорошо, что потребовалось строить помещение для обработки сырья. Нужна была земля под строительство, а односельчане продать часть своих земель отказались.

Согласились крестьяне сельца Киселево (сейчас микрорайон Возрождения в Фурманове). Там и были выстроены клеильня и сновальное помещение, которые стали предшественниками механическо-ткацкой фабрики, появившейся в Киселеве в 1869 году (сейчас – фурмановская прядильно-ткацкая фабрика №2).

Григорий Клементьевич, таким образом, начинал не на пустом месте: отец оставил ему и братьям на продолжение дела 35 тысяч рублей. Он занялся производством, младшие - торговой деятельностью.

Торговали в основном в Иваново-Вознесенске. Имелся постоянный «амбар» в Москве (он находился в доме Хлудова на Биржевой площади). Ездили на ярмарки в Нижегородскую, Симбирскую и Ростовскую губернии.

На развитие производства денег Горбунов не жалел. Закупал новейшее оборудование самых известных дорогих фирм.

Станки были куплены в Англии, оттуда же, с завода «Мозгрев», был выписан и поставлен первый в Нерехтском уезде паровой двигатель на 150 лошадиных сил.

Потом таких двигателей было уже пять, а в 1912 году они были заменены собственной электрической станцией в виде трех дизель-моторов производства берлинской фирмы «Сименс Шукерт».

Предпочтение – своим...

Не менее тщательно, чем к закупке оборудования, относился фабрикант к подбору работников. Предпочтения отдавались односельчанам-широковцам: многие из них были старообрядцы, вера запрещала им пить вино, курить и сквернословить.

Старообрядцев было немало и в окрестных селениях, и в Плёсе, где Горбунов был почетным гражданином. Здесь прочно укоренились секты хлыстов, бегунов и стригольников.

Наиболее сплочёнными были федосеевцы, верхушку которых составляли местные купцы и промышленники.

Они крепко держались за свою веру, дружно оборонялись от московских чиновных властей, а местных правителей либо покупали, либо сами избирали-назначали.

С плёсским городским головой П.Н.Смирновым Григорий Клементьевич были близкими друзьями, и тот часто наезжал к Горбунову в гости, благо Миловка, имение Горбунова, находилась тремя верстами выше.

Обоих заботила судьба Плёса: когда в 1871 году началось движение по железнодорожной ветке Иваново-Вознесенск – Кинешма, значение Плеса как волжского порта, резко упало.

Перевозить хлеб и хлопковое сырье гужевым транспортом стало невыгодно, что ударило и по карману середских крестьян, державших большое количество лошадей и имевших неплохой доход от гужевых подрядов.

Ведь Середа (прежнее название Фурманова) была в конце 19-го века в Костромской губернии главной ярмаркой по торговле рабочими лошадьми.

Строительство «чугунки» больно ущемило экономические интересы и Плеса, и Середы.

Расчётливый и ухватистый Григорий Клементьевич и тут увидел свою выгоду: сразу снизил расценки за перевозку хлопка от станции Ермолино до середских складов и взялся за проталкивание проекта строительства ветки от станции Ермолино до Нерехты, обязательно через Середу.

Никакими государственными планами такой проект не предусматривался, зато в Костроме имелись обширнейшие связи, да и в Москве среди заступников были крупнейшие фабриканты Морозовы, к тому же родственники и единоверцы.

В результате Середа стала железнодорожной станцией на важнейшей линии европейской России, как раз посередине между обеими столицами.

Почему в Министерстве путей сообщения «не заметили» неоправданную с московской точки зрения загогулину дорожного полотна (это отчетливо видно и на современной карте), мы можем только догадываться.

Целое состояние – на благотворительность

Но не только производством занимался Григорий Климентьевич. Он построил для своих рабочих больницу. Ту самую, что теперь называют ЦРБ.

Обошлась она в 1898 году в 105 тысяч рублей.

Целое состояние, по сути. Было там родильное отделение, операционная, лаборатория, аптека, «зубоврачебная комната, дезинфекционная камера», инфекционное отделение и всё, что требуется, чтобы не везти больного в более надежную клинику.

Персонал жил в квартирах при больнице, докторам выделялись отдельные дома.

Лечили в этой больнице совершенно бесплатно. И амбулаторно, и в стационаре. Притом бесплатную медицинскую помощь оказывали не только работникам фабрики, но и всем обращавшимся.

Мало было построить больницу и оснастить ее оборудованием. Нужно было ее содержать. Общий расход на фабричную медицину поднялся с 13 тысяч в 1899 году до 47 тысяч в 1911-м.

На оздоровление одного рабочего в 1911 году тратилось около 8 рублей (и это не наши нынешние восемь рублей, которых даже не хватит на проезд в городской маршрутке).

Больницу построил Горбунов и в Колобове (там была у него еще одна фабрика). Та была поменьше, но и на ее содержание Горбунов выделял каждый год по 10-12 тысяч рублей.

Были еще «вспомоществования, наградные, страхование и прочее».

Умер ли кто, сгорел ли, потерял ли кормильца или попал в другую неприятную жизненную ситуацию, - во всех этих случаях семьям пострадавших оказывалась помощь.

Кроме благотворительности на «местные нужды», была благотворительность «губернская и уездная», до 10 тысяч рублей ежегодно.

Начиная с 1896 года, все рабочие страховались за счет предприятия в Иваново-Вознесенском Обществе Взаимного Страхования (такое страхование обходилось Горбунову в среднем до 10 тысяч рублей).

В 1912 году фабрикант выделил 50 тысяч рублей на строительство «колыбельной» для детей рабочих и богадельни для престарелых.

Был еще такой приятный для работников момент, как «квартирные деньги» для тех, кто снимал жилье, и совершенно бесплатное предоставление оного «служащим контор, мастеровым, подмастерьям и частью прядильщикам», причем «лица старшей администрации» помещались в особняках, а для остальных служащих были отведены отдельные дома и несколько каменных корпусов (так называемые каморки, которые живы и поныне).

Каким он остался в память горожан

Был Горбунов человеком простым, грубоватым. Любимой присказкой, к примеру, была «чертова рожа».

Не поощрял пьянство среди своих работников, но уж если кто «загудел», приходил к таким сам, давал денег на опохмелку, говоря при этом: давай, чертова рожа, выхаживайся, а завтра чтоб на работе был.

- Был у меня в жизни такой случай: кроила кальсоны мужу прямо на фабрике, - вспоминала в конце 80-х жительница местечка Шатрово Анна Михайловна Королёва. - Шёл Горбунов и сделал вид, что не видит. Потом при случае сказал мне наедине: «Не жалко браку, но на виду у всех не кроите и не шейте». В советские годы – в 30-40е – меня бы посадили, а он, фабрикант, не тронул, даже штрафу не дал. Удивительным человеком был, всех своих рабочих знал, называл по имени-отчеству. Фабричное начальство часто докладывало хозяину: воруют рабочие! «Пусть воруют, - отвечал, - они себе немного возьмут, а мне Бог дает. С заработанного рубля рабочий несколько копеек получает, а остальное идет мне.

Вот ещё одна история, оставила ее нам Татьяна Сергеевна Фатеева.

Идет как-то «дедушка Горбунов» то ли с фабрики своей, то ли на фабрику и встречает на мосту через Шачу рабочего своего в драной шапке. Осень уже была. Холодно.

Наклонил мужик голову, кланяясь хозяину, а тот снял с него шапку и бросил в Шачу. Опешил мужик.

А старик дал ему из кармана денег и велел купить сейчас же новую шапку и «не позорить ни себя, ни хозяина». А то, говорит, скажут люди, что рабочий Горбунова в лохмотьях ходит, - видно, мало фабрикант своим работникам платит.

 Уроженка деревни Новая Кучиха Ефросинья Михайловна Цветкова (Касаткина) вспоминала:

- Через деревню тогда проходила центральная дорога. Хорошо помню, как по ней время от времени проезжал Горбунов. Седой, небольшого роста старичок, ездил всегда на белой лошадке. От самой Середы до деревни Меженево и дальше у него были угодья. В основном сеяли рожь. Но на месте, где сейчас расположен Рабочий поселок, Новая Кучиха и до деревни Старостиха у Горбунова был орешник. За орешником следил человек, который жил в небольшой усадьбе, которую называли Грошев хутор. Когда наступала пора созревания орехов, Горбунов со своей семьей и прислугой проезжал дорогой на свой хутор. Проезжая по мосту через поточину, бросал детишкам, которые бежали за подводами, денежки. А на обратном пути старика встречали не только дети, но и взрослые. Горбунов останавливался и, черпая ведром орехи, одаривал всех – детям в подолы рубашонок, бабам в фартуки. После того, как хозяева собрали урожай, добирать орехи разрешалось уже всем.

Но были и другие истории.

Старожилы помнят случай, как распекал Горбунов своего то ли посыльного, то ли приказчика за то, что тот ездил по делу в соседний уезд и вернулся ни с чем. Разгневался тогда хозяин не на шутку, велел рассчитать, сказав «не нужны мне такие работники».

- Велю сейчас заложить лошадей, положу в дрожки свою клюшку, кучер отвезет ее куда надо, и по одной моей клюшке всё поймут люди и всё дадут. А ты человек, а работать не умеешь! (В народе сохранилось несколько вариантов этой истории).

А вот ещё один исторический факт: обманули самого Григория Клементьевича, украв у него из-под носа несколько золотых. Поехал он со своим приказчиком по делам. И были у него на руках деньги, деньги немалые.

Отлучился старик по делам, а мешочек этот поручил приказчику своему. Тот не удержался, взял самую малость. Хозяин, мол, неграмотный, авось не заметит.

Пропажа обнаружилась сразу в конторе. Вызвал хозяин бедолагу к себе, отчитал. Тот всё отрицал.

«Ладно, - сказал Горбунов. - Работай. Сам виноват. Нельзя деньги доверять никому. Слишком соблазн велик».

А «бедолага» тот завел себе на эти деньги магазинчик в местечке Обухово, построил дом. (Обуховский магазин, к слову, до сих пор стоит и процветает).

ххх

Прожил Горбунов долго. И жил бы дольше, если бы не отняли у него фабрику. В революцию, октябрьскую. Забрали не только фабрику, но и жилье. А самого, старика (83 на тот момент было), заставляли мести улицы.
Горожане, страдая за него, спрашивали, ждал ли он такого времени.

«Ждал, - отвечал, - знал, что придет, но не думал, что так быстро».

Упросили тогда люди власть не унижать старика, оставить в покое. Оставили. Но потерь Горбунов перенести не смог.  Примерно в 20-м году (точная дата неизвестна) он умер. Где похоронен, не знает никто.
Известно, что в день похорон подносили Григория Клементьевича к его детищу – фабрике, кланялись до земли.



К слову, знаменитая сейчас Миловка (на фото ниже - фрагмент усадьбы, снятый в 2005 году автором) - бывшее владение Горбунова. Он выкупил её у разорившихся дворян Чернёвых.



 И не просто выкупил, а превратил имение в небольшое аграрное государство, дававшее немалую прибыль.
Главным было разведение крупного рогатого скота (на выставках в Костроме Горбунов не раз получал высшие награды).
В нескольких прудах водились стерлядь, лещ, в нижних садах была проведена дренажная система: там выращивали овощи.
В Миловке стояли парники, мельницы с молотилкой, маслобойня и сыроварня, имелись своя конюшня, свинарник, телятник и крольчатник, была построена оранжерея, в которой цветы и овощи выращивались круглый год.
Горбунов разбил здесь огромный яблоневый сад, рядом с которым затем появился вишневый, а вскоре создали пчелиное хозяйство... Жизнь кипела.  
...Сейчас Миловка недоступна для доступа общественности. Частная резиденция. Как известно, там уже ничего не выращивают. Тем более в промышленных масштабах.
                                                                                                                                                                                                                        Марина КУКЛЕВА, фото архивное и автора